Малый бизнес сможет выкупать свои помещения в собственность по льготной схеме

Уже в августе у малых предпринимателей может появиться возможность выкупать свои помещения в собственность. Причем не на общих основаниях, а по льготной схеме. Как это будет происходить и какие условия заложены в новом законе, проект которого сейчас находится в Госдуме, читателям «РГ» во время «горячей линии» рассказал директор департамента государственного регулирования в экономике министерства экономического развития Андрей Шаров.

Мой офис — моя крепость

Российская газета: Вам звонит Владимир Поляков, предприниматель из Тулы. 11 лет арендую у города помещение площадью 70 квадратных метров. За это время сделал два капитальных ремонта. В ближайшие два месяца оно будет выставлено на аукцион. У меня будет преимущественное право выкупа? И по какой цене?

Андрей Шаров: Цена будет рыночная. Выкуп — внеконкурсным, то есть вы не будете ни с кем конкурировать, кроме как с ценой. Однако такое право вы получите после того, как Госдума примет специальный закон. Он как раз и предусматривает преимущественный выкуп малыми и средними компаниями помещений, которые они добросовестно использовали не менее трех лет. Правительство этот законопроект поддержало. Депутаты планируют принять его в ближайшие дни. Значит, примерно с конца июля он может вступить в действие.

РГ: А если до этого времени город выставит помещение Владимира Полякова на аукцион?

Шаров: Недавно по этому поводу мы общались с руководителями партии «Единая Россия». Поскольку большинство мэров российских городов — члены партии, то нам обещали, что они подождут с аукционами до принятия закона.

РГ: Владимира еще волновало, может ли он при выкупе из рыночной цены за помещение вычесть затраты на капремонт?

Шаров: Сначала надо будет провести оценку помещения и проделанного ремонта. Но боюсь, что механически и чисто математически это сделать будет сложно.

РГ: Однако, согласитесь, мало кто из малых предпринимателей в состоянии выкупить свои помещения по рыночным ценам?

Шаров: В законе предусмотрено, что арендаторы смогут приобрести их в рассрочку на пять лет за символический процент. В конце концов, под эту недвижимость можно взять кредит.

РГ: Вас беспокоит руководитель малого предприятия из Воронежа. Ольга Кротова. У нас помещение в долгосрочной аренде. Еще осталось 5 лет. Придется ли нам после принятия закона в обязательном порядке выкупать его?

Шаров: Мы не ставим задачу, чтобы предприниматели непременно выкупали помещения. Закон предусматривает разные варианты. В Петербурге, знаю, администрация занимает такую позицию: «Надо, чтобы в городе появились 5 тысяч собственников помещений». Замечательно. Тогда преимущественный выбор будет только за малыми компаниями, если, к примеру, на тот момент они эти помещения арендуют. В каких-то регионах возможен другой вариант, если город устраивает долгосрочная аренда. В этом случае — преимущество по продлению аренды также останется за малыми компаниями. Главное, чтобы имеющиеся в резерве муниципалитетов помещения не «уплывали» из-под действия закона. И сейчас очень важно остановить в регионах процесс их приватизации. Но для этого органам власти надо провести их инвентаризацию — точно разобраться, сколько лет арендуется то или иное помещение. Три, два, два с половиной года? А затем создать специальные имущественные фонды. У помещений в таком случае будет две судьбы. Либо на веки вечные в аренду, либо — на продажу. При этом, скорее всего, сроки приватизации госимущества будут продлены и после 2009 года.

РГ: Андрей Владимирович, Геленджик «на проводе». Я директор ювелирного магазина «Агат». Мы уже 15 лет арендуем помещение в 70 кв. метров. Боюсь, что мэры городов будут на свое усмотрение приватизировать те или иные помещения, а в результате нас в списках не окажется.

Шаров: Если ваша компания подпадает под действие закона, то это исключено. Задача, повторяю, не в том, чтобы приватизировать помещения, которые занимают малые компании, а в том, чтобы оставить их за ними — в аренде или в собственности.

Кредит на вечный двигатель

РГ: Василий Михайлович Полетаев, Ульяновск. Мы занимаемся инновационной деятельностью в сфере производства стройматериалов. До 30 процентов выручки тратим на оборудование, внедрение новых технологий. Будет ли снижение налогов в нашем бизнесе?

Шаров: В тех решениях, которые приняты правительством, речь идет и о том, чтобы увеличивать объем средств, которые можно относить на издержки. Вам надо сформулировать запрос на компенсацию затрат, например, на сертификацию. И направить его в региональный орган поддержки предпринимательства. Такие структуры созданы при администрациях регионов. Из федерального бюджета деньги для них выделены.

РГ: А с получением патентов на изобретения там могут помочь?

Шаров: Конечно. Во многих бизнес-инкубаторах есть консультанты и патентные поверенные. И стоимость получения патента субсидируется, причем не только в России, но и за рубежом. Для того чтобы получить, например, европатент, надо 50 тысяч евро заплатить. А государство 33 тысячи евро, то есть две трети, субсидирует. С учетом того, что после получения патента малые компании сразу попадают на европейский рынок, оставшаяся сумма не такая уж разорительная.

РГ: Гаджимурадов Исым, Владикавказ. Если внедрить мое изобретение в сельском хозяйстве, то можно будет ежегодно экономить 300 миллиардов рублей. Я могу получить помощь на его продвижение?

Шаров: Можете. Ближайший от вас венчурный фонд, который финансирует такие заявки, находится в Волгограде. Но учтите, Исым, чтобы дать предварительную коммерческую оценку изобретению и выделить средства, вам зададут как минимум 10 вопросов, на которые вы должны ответить. Допустим, спросят, каков предполагаемый объем рынка для применения вашего изобретения? Существуют ли конкурирующие технологии? А патент у вас есть, он российский или европейский? Готовы ответить на эти вопросы? В добрый путь.

РГ: По какому принципу работают венчурные фонды, откуда деньги берут?

Шаров: Преимущество таких фондов в том, что средства в них на 50 процентов — частные. Это гарантия того, что в безумные проекты деньги они вкладывать не будут. И если уж решат рисковать, то с прицелом получить все-таки прибыль. К примеру, попросят у вас друзья взаймы на вечный двигатель, вы, думаю, даже самому близкому человеку откажете. В венчурных фондах отбор проектов очень жесткий: в среднем из ста финансируют один. Но при этом 99 изобретателей уходят из венчурного фонда, точно представляя, что им надо доработать.

РГ: И какие проекты наиболее перспективны для венчурного финансирования?

Шаров: В первую очередь те, которые связаны с информационными технологиями (IT-проекты). Я слышал о проекте «умный дом», который будет стоить потребителю 30 тысяч рублей, что вполне по силам среднему покупателю. В целом венчурная схема работает так: из десяти проектов пять прогорают, три — выходят «в ноль» или в небольшой доход. А два «выстреливают», дают доходность до 40 процентов годовых. И соответственно покрывают все остальные расходы. Но «выстрел» растягивается на семь лет.

В России уже создано более 20 венчурных фондов с капитализацией более 8 миллиардов рублей. 400 миллионов рублей, кстати, уже пошли в дело.

РГ: А чем отличается от них «посевной фонд» для поддержки новых изобретений, который планируется запустить уже в этом году.

Шаров: Его создаст Российская венчурная компания. Деньги буду предоставляться под научный задел. К примеру, уже есть патент, команда, но люди пока не знают, в каком бизнесе их разработка может пригодиться. Допустим, в основе любого лекарства лежит химическая формула. Вы изобрели формулу, а сердце или печень с ее помощью будут лечить медики, вы понятия не имеете. Формула стоит, условно говоря, 300 тысяч рублей, лекарство на рынке будет стоить под миллиард долларов. И вам под эту формулу дают деньги из «посевного фонда».

Деньги на паях

РГ: Малым предпринимателям еще обещают создать фонд прямых инвестиций. Кредиты можно будет якобы брать в обмен на долю бизнеса. Это как понять?

Шаров: Допустим, у вас есть патент и есть команда, вы хотите открыть производство. Приходит инвестор и говорит: «Я вашу команду и патент оцениваю в 50 процентов. Это будет ваша доля в бизнесе. Остальное — мое. Мне с конкурентами, с рекламой разбираться надо». Цифру, естественно, я привожу условную, она может быть и 80, и 5 процентов. Задача состоит в том, чтобы любые проекты до 30—40 миллионов рублей, которые не тянут на глобальный масштаб, могли найти своего инвестора.

Такие фонды прямых инвестиций появятся к концу года. Это поручение Госсовета региональным администрациям. Татарстан уже заявил о создании фонда. Минимальная его сумма 400 миллионов рублей, на них можно запустить примерно 15 проектов. Половину суммы в фонд гарантированно вкладывает государство, половину — частная управляющая компания.

РГ: Частным инвесторам-то какая выгода от участия в фонде?

Шаров: Доходность. Они же должны заработать. Допустим, переработка молока. Выяснили: в районе крестьяне не знают, что с молоком делать. Небольшую установку для переработки поставили, 100 миллионов рублей на паях заработали. Нормально. Лесопилки можно создавать.

РГ: Карелин Константин, частный предприниматель, Уфа. Хотелось бы узнать, какие будут льготы для нас, частников.

Шаров: А какую вам льготу надо? Самую «жгучую»?

РГ: Хотелось бы для развития бизнеса. Я занимаюсь транспортными перевозками. Купил грузовичок. Но уже два года обращаюсь в банки за кредитом. И нигде со мной не хотят серьезно разговаривать. Мол, ты — частный предприниматель в одном лице. Хотя у меня все по-чистому, налоги плачу.

Шаров: Все понятно — банкам же залог нужен. Мы собираемся создать сеть микрофинансовых центров. В том числе и в Башкирии. Здесь можно будет без залога получить кредит до 300 тысяч рублей. Это для небогатых и начинающих предпринимателей. Но несколько человек должны поручиться за того, кто получает кредит. Так что следите за событиями на сайте министерства экономического развития.

РГ: Вы не боитесь, что начнется обвал неплатежей?

Шаров: Наоборот, микрофинансирование делает систему массовой и надежной. Представьте себе: у такого центра будет миллион клиентов. А у крупного банка их по пальцам можно посчитать. И они могут уйти в любой момент. Миллион клиентов сразу не уйдут.

РГ: Интересно, на какой срок будут давать деньги?

Шаров: Это короткие кредиты. Их можно и на три дня взять. Попробуйте на таких условиях получить деньги в банке.

РГ: Это снова Карелин звонит. Спасибо за ответ. Но вы мне по-простому скажите: проще нам, малым предпринимателям, будет работать, или бросать все к чертовой матери?

Шаров: Если проще вам не будет, то и нам всем ничего не светит. Будет проще, уверяю вас. Другого выхода, как развивать малый бизнес, у нашей экономики нет. И не существует другого рецепта, как нам создать в стране мощный средний класс и гарантированно поднять доходы населения. Именно поэтому малому предпринимательству сейчас уделяют такое внимание. Все это должно вселять уверенность и надежду в тех, кто ведет бизнес или только думает им заняться.

Пени ждут амнистию

РГ: Я не хочу называть регион, откуда звоню, но, думаю, это общая проблема. Нас «душит» крупный бизнес. Как вы с этим будете бороться?

Шаров: Действительно, судя по опросам, из-за монополизации рынка крупным бизнесом закрываются 22 процента малых фирм. Но это касается в основном торговли. Сейчас в нашем министерстве уже закончена работа над проектом закона о государственном регулировании торговой деятельности в России. В нем предусмотрены правила недискриминационного доступа к торговой сети.

РГ: Татьяна Александровна Пугач, индивидуальный предприниматель из Хабаровского края. Глава администрации мешает моему бизнесу. Что мне делать?

Шаров: Обратитесь в территориальное управление Федеральной антимонопольной службы. Это ваш главный помощник в защите от местной власти. Тем более если глава администрации мешает бизнесу, то наверняка он дает какие-то преференции другим компаниям.

РГ: Звонят из Калуги, Сергей Игнатов. На недавнем Всероссийском форуме малого бизнеса от имени минэкономразвития предпринимателям предложили сформулировать точечные налоговые инициативы. Я не понял, что это такое.

Шаров: Допустим, в области есть два дома престарелых: один — муниципальный, другой — частный. Если человек помещает своего больного родителя в муниципальный, то налог на добавленную стоимость не платит, если в частный — появляется НДС, то есть 18 процентов от стоимости услуги необходимо перечислить государству. Таких примеров можно привести множество. Те же муниципальный и частный роддома. Поэтому мы предлагаем провести инвентаризацию налогового неравенства по отраслям. И выровнять условия ведения частного бизнеса с государственными и муниципальными учреждениями. Но только предприниматели нам могут сказать, где у них есть такие проблемы.

РГ: Торговая фирма «Волоколамск», Соколова Галина Евгеньевна. У нас есть задолженность по налогам, которые давным-давно отменены. И пени с нас никто не списывает. Это лишает нас инвестиционной привлекательности. Мы обращались в Минфин. Там сказали, что вопрос может быть рассмотрен при внесении изменений в Налоговый кодекс. Поверьте, эта проблема не только наша — она по всей России существует.

Шаров: Если проблема действительно системная, то напишите обо всем подробно в министерство экономического развития. Мы проверим и подумаем, как ее можно решить.

Не нужен нам берег турецкий

РГ: Ахасман, из города Баймак, Башкирия. Мы, граждане Турции, учредили предприятия в России по производству деревянной тары. Вложили в оборудование 6 миллионов рублей. У нас бухгалтер есть, адвокат есть. К тому же нас в Россию пригласила местная администрация. А теперь в паспортно-визовом отделе говорят, что рабочую визу нам не продлят. Она у нас была на год. Мы даже не знаем, на каком основании нам отказали. Уже одну ночь ночевали в милиции. Что будет с нашим бизнесом?

Шаров: Это довольно показательный пример рейдерского захвата. Кто, интересно, за ним стоит? Надо разбираться. А схема понятна. Сначала под бизнес дают деловую визу. А затем, когда предприятие создано, ее просто не продлевают, говорят людям: «Уезжайте к себе домой!» Они ничего даже продать не успевают. В лучшем случае им предлагают: «Друг, продай по дешевке свой бизнес».

Ахасман, напишите письмо на мое имя, я переправлю его заместителю директора Федеральной миграционной службы. Надеюсь, вам помогут.

Подробности

После «горячей линии» корреспондент «РГ» отправился в башкирский город Баймак. И встретился с Хасаном Кекйигитом.

В сентябре прошлого года два турецких подданных Хасан и Осман стали учредителями компании, зарегистрированной в башкирском Зауралье. В сообществе турецких бизнесменов, которое существует в Уфе, землякам сказали, что прибыльной может стать лесопереработка. Друзья подались в центр лесного района республики, в самый южный край Уральских гор. Их фирма с бесхитростным названием «Хасман» смогла на лесном аукционе в Баймаке получить не слишком большой по здешним меркам надел под рубку деревьев — около тысячи кубометров. За полгода предприниматели вложили в оборудование лесопильного цеха около 200 тысяч долларов. Однако дело пока не пошло дальше первичной обработки древесины, хотя в планах было производство тары и поддонов.

Впрочем, все деловые потуги Хасана Кекйигита могут быть прекращены гораздо раньше, чем в полную силу заработает его предприятие на башкирской земле. Сразу после новогодних праздников в районном отделе миграционной службы партнерам Хасану и Осману отказали в местной прописке. «Так и сказали, иди, мол, куда хочешь — не положено. Но неужели трудно нас официально зарегистрировать там, где у нас есть дело и вполне законный интерес?» — недоумевает Хасан.

Дело в том, что оба турецких гражданина находятся в России по деловой визе, которая не дает права заниматься трудовой деятельностью. Поэтому на их собственном предприятии все делают наемные работники — от пильщиков до бухгалтеров. Разрешение на работу Кекйигит получать принципиально не хочет. Поэтому, как только подошел к концу срок действия деловой визы, он впервые за свою жизнь познакомился с милицейскими мерами. «Мы с Османом ночь провели в райотделе. Наутро мировой судья оштрафовала нас на две тысячи рублей за отсутствие регистрации», — рассказал корреспонденту «РГ» 58-летний Хасан.

По-русски он говорит очень неплохо, да и нет у него жалоб на условия проживания в Башкортостане. Единственное, о чем беспокоится турок, — что будет с его делом, если официальные правила не позволят ему обосноваться в России. В Баймакском районе Кекйигит уже успел стать местной знаменитостью. Районные власти даже пытались ходатайствовать перед миграционной службой о продлении визы, но без всякого успеха. С точки зрения федерального законодательства, регламентирующего порядок пребывания иностранцев в России, перспективы у Хасана Кекйигита весьма невеселые.

«Если срок действия визы у него истек, то турецкого подданного придется выдворять за пределы страны. Такая виза не продлевается, ее можно лишь получить заново, — объяснил корреспонденту «РГ» временно исполняющий обязанности руководителя управления Федеральной миграционной службы по Башкортостану Хамит Нафиков. — Разрешение на работу он тоже получить не может, поскольку для этого ему потребуется покинуть Россию и запросить такой документ по приглашению отсюда».